Душанбинцы: «облико морале»

Странные вещи творятся в городе, непонятные и загадочные.

При отсутствии в городе комендантского часа и паспортного режима, не совершая ничего предосудительного и не имея никаких дурных намерений,  дважды за последнюю неделю я умудрилась быть задержанной органами правопорядка.

Первый случай произошёл в центре города, в новом парке, что был разбит вокруг флагштока – национальной гордости таджикского народа. К слову стоит отметить, что не смотря на все роскошества парка, освещение там в вечерние часы практически отсутствует, хотя сам парк создан специально для того, чтоб по нему гуляли. Из десяти фонарей горят от силы два-три, а ввиду того, что парк открыт для посещений, но работы по укладке новых дорожек там ещё ведутся, при недостаточном освещении немудрено получить травму, упав в яму или спотыкнувшись впотьмах о проволоку или кабель…. Но дело, в общем-то, совсем в другом.

Мы с другом и коллегой, прогуливаясь после работы, забрели в парк, прошлись по дорожкам, покачались на качелях. Несмотря на поздний час – 22.00 – там было предостаточно народу: взрослые и дети гуляли, ели мороженое, фотографировались у озера…. На выходе из парка к нам подошёл человек в штатском и, отозвав моего спутника в сторону «на пару слов», велел мне оставаться  на месте, не приближаясь к ним, а, значит, не слушать, о чём будет вестись разговор. Через некоторое время меня в достаточно резкой форме попросили подойти, запретив, впрочем, нам с другом переговариваться. Форма, в которой велась беседа, была, мягко говоря, невежливой. Товарищ представился сотрудником органов внутренних дел и начал допрос. Да, да, именно допрос. Это мы поняли по интонации, с которой нам задавались весьма странные вопросы. Диалог звучал примерно такой:

— Ты кто?

— А вы кто? – На этот мой вопрос он вновь раскрыл красную книжечку, где было написано, что данный товарищ является сотрудником ППС района Сино г. Душанбе. Хотя стоит отметить, что мы были задержаны как раз в районе Исмоили Сомони того же города.

— Это кто? – «сотрудник» указал пальцем на моего друга. Отвечаю:

— Друг.

— И давно вы дружите?

Беседа принимала странный оборот, и вот в этот момент я поинтересовалась: «А на каком основании, собственно, мы задержаны?» Поскольку беседа велась на таджикском языке, а я, к собственному стыду, не владею им в полной мере, человек в штатском окликнул парнишку в растоптанных шлёпанцах и бриджах с вытянутыми коленками, крутившегося неподалёку, и представил его мне как переводчика. «Переводчик» был очень жизнерадостным человеком и, широко улыбаясь, начал задавать мне всё те же вопросы.
Затем у меня потребовали паспорт и поинтересовались, где сейчас находится мой муж. Паспорта с собой не оказалось, впрочем, как и мужа – мы в разводе. И вот тогда, наплевав на запрет переговоров, мой друг объяснил мне, что ребята, задержавшие нас, представились ему сотрудниками «отдела нравов» МВД Республики Таджикистан. И что причина задержания в том, что мы нарушаем закон, гуляя вечером по городу. Оказывается, есть указания, чтобы задерживать гуляющие пары до установления личностей с целью сохранить моральный облик таджикистанцев. Мы представились журналистами и попросили подробнее рассказать о законе, который мы нарушили. Но сотрудники «отдела нравов» отказались что-либо пояснять, прикрикнув вновь на нас, что «переговоры запрещены», а также заявили, что не отпустят нас до тех пор, пока кто-нибудь не приедет и не привезёт мне мой паспорт или любой другой документ, удостоверяющий личность. Мой спутник спросил: «А почему мы задержаны в районе Сомони сотрудниками ППС района Сино?» Нам снова велели замолчать и звонить родным, чтобы привезли нам документы. Я же потребовала, чтобы нас вели в отделение для выяснения причины задержания. Они нехотя согласились, и мы уже почти дошли до ЦУМа, когда мне удалось связаться с друзьями по телефону и объяснить ситуацию. В конце концов нас всё же почему-то отпустили, так и не доставив в отделение и так и не установив наши тёмные личности, степень родства между нами и срок нашей дружбы.

На следующий день мы усиленно пытались найти хоть какую-то информацию о том, существует ли подобный закон, и были ли у тех людей полномочия нас задерживать? Но тщетно. Буквально все, кого мы об этом расспрашивали, недоуменно качали головой и утверждали, что впервые слышат о таком.

Вечером того же дня, меньше чем через сутки после первого задержания, произошёл второй инцидент. С тем же другом и коллегой мы вышли из здания ГЖК в 19.30 и шли, беседуя, по набережной реки.

Минут через пятнадцать к нам подошли трое: капитан ППС и двое юношей в камуфляжной форме с автоматами наперевес. Они, также как и их коллеги накануне, попросили документы и поинтересовались: кто мы, куда и откуда идём. Наученные горьким опытом предыдущего дня, мы уже не произносили слово «друг» и просто представились журналистами, объяснив, что идём домой с работы. Задерживать нас до выяснения личностей и установления статуса отношений между нами они не стали, отпустили практически сразу, спросив лишь адрес, по которому я проживаю. Этот патруль, впрочем, оказался гораздо вежливей предыдущего, нам не хамили, не прикрикивали на нас и не запрещали общаться между собой.

Вот так и получается, что, даже оставаясь взрослыми, свободными и самостоятельными людьми, мы не можем ходить беспрепятственно по городу, не будучи задержанными неизвестно за что. Очень любопытно было бы узнать на будущее: что за закон такой существует, по которому можно вот так ловить гуляющих по городу людей, хамить им, допрашивать прямо на улице. Потому что, судя по интенсивности работы патрулей в этой сфере, мы с другом оказались не единственными задержанными по этому поводу.

Ведь если есть действительно какие-то законы или запреты, то не проще ли извещать о них горожан, чтоб не ставить их в неловкое положение, устраивая подобного рода облавы? Моральный облик, несомненно, важен, но ведь существует и личное пространство, в которое каждый человек вправе впускать или не впускать кого бы то ни было – друзей, знакомых, случайных прохожих или сотрудников «отдела нравов», если он вообще существует.

Галина Юнусова