Политический обозреватель МИА «Россия сегодня» Дмитрий Косырев сравнил два выступления на внешнеполитические темы – на встрече Владимира Путина с российскими послами и на встрече Барака Обамы со слушателями военной академии США.
Программная речь: вот чего ожидали от выступления президента Владимира Путина в Министерстве иностранных дел, на совещании послов и постоянных представителей Российской Федерации. Программная речь на долгий срок – не только потому, что совещание такое проводится раз в два года, а прежде всего — из-за остроты момента в международных отношениях.
Европейские джинны
Что в итоге получилось? Во-первых, выступление минималистское (Путин вообще человек довольно скупой на слова и заявления). Во-вторых, если кто-то ждал, что президент приберегал для этого случая какие-то сенсации, какие-то предложения попробовать новые подходы — и особенно по части Украины — то ничего подобного не было. Потому что не нужно.
В конце концов, то, что происходит на Украине и вокруг нее, — это не российский кризис. Это кризис давно проводившейся политики Запада по отношению к России и прочим бывшим республикам СССР. И чего добились — какой-то выгоды, укрепления собственной безопасности? Это после того, как на Украине выпустили из бутылки даже не джинна, а что-то похуже?
И вот теперь, по словам Путина, «необходимо настойчиво добиваться исключения на европейском пространстве любых антиконституционных переворотов, вмешательства во внутренние дела суверенных стран, шантажа и угроз в межгосударственных отношениях, поощрения радикальных и неонацистских сил. Нам всем в Европе нужна своего рода страховочная сетка, чтобы иракский, ливийский, сирийский и, к сожалению, в этом ряду нужно упомянуть и украинский, прецеденты не оказались заразной болезнью».
Кризисы, конечно, имеют и хорошую сторону. Они помогают избавиться от того, что не работает, но раньше как-то не было срочного повода выбросить.
Как оптимистично выразился Путин, «надеюсь, прагматизм восторжествует, нужно избавиться от амбиций, стремления устроить «мировую казарму», расставить всех по ранжиру, навязать единые правила поведения и жизни общества, начать, наконец, строить отношения на основе равноправия, взаимоуважения, взаимного учета интересов».
Что к этому может подтолкнуть? То, что именно украинские события продемонстрировали: однополярная модель мироустройства не состоялась, а наполненная двойными стандартами модель взаимоотношений с Россией не работает.
Две речи
Что такое вообще программная внешнеполитическая речь главы одного из нескольких ключевых государств мира? Недавний пример такой речи есть. В конце мая президент США Барак Обама выступил в военной академии Вест-Пойнт.
Почему-то так сложилось, что американские президенты всегда говорят о внешней политике с трибуны военной академии, а российские — в здании мирного ведомства иностранных дел. Можно в этом видеть символику, а можно и не видеть — дело вкуса. В конце концов, не трибуна красит речь в разные оттенки, а наоборот.
В чем разница двух этих выступлений? Обама говорил о том, когда и в каких кризисных ситуациях США должны применять силу, а когда нет. Применять в одиночку, никого не спрашивая, «когда наш народ под угрозой, когда на карте — наше (экономическое) выживание, когда безопасность наших союзников под ударом». А в тех случаях, когда возникает кризис, «который будоражит нашу совесть или толкает мир в более опасном направлении, но напрямую нам не угрожает» — реагировать надо с осторожностью, и обязательно вместе с союзниками.
У Владимира Путина есть похожие слова, звучат они так: «Мы, конечно, не имели права оставить крымчан и севастопольцев на произвол воинствующих националистов и радикалов, не могли допустить, чтобы был существенно ограничен наш доступ к акватории Чёрного моря, чтобы… практически все, за что Россия боролась, начиная с петровских времен… фактически было бы вычеркнуто. И хочу, чтобы все понимали: наша страна будет и впредь энергично отстаивать права русских, наших соотечественников за рубежом, использовать для этого весь арсенал имеющихся средств: от политических и экономических — до предусмотренного в международном праве гуманитарных операций права на самооборону».
Разница в подходах тут, как видим, минимальная. Она, конечно, в масштабах заявки, Москва, в частности, не говорит о военных акциях, с союзниками или без, если что-то «будоражит нашу совесть».
Но в целом дело в том, что президент США просто хотел внести ясность в ситуации, когда люди, с учетом печального опыта последних лет, привыкли к американскому вмешательству по всему земному шару — но хотели бы все-таки понимать, где тут логика – когда Америка вмешивается, а когда нет? У президента России такой проблемы не было и нет, в целом ясно, почему и как Россия участвует в украинском кризисе.
Еще несколько слов на эту тему Владимир Путин сказал в нынешнем выступлении: «Нужно и впредь работать так же напористо и с достоинством. Сохранять такт, выдержку, чувство меры, конечно.Российская позиция должна основываться на четких, как говорят, «неубиваемых» международно-правовых, юридических и исторических аргументах. На правде, на справедливости, на силе морального превосходства».
РИА Новости: http://ria.ru/analytics/20140701/1014318813.html
