Вы знаете, что такое родиться в многодетной семье самым младшим, десятым ребёнком? А я знаю, потому что это — про меня.
ГУЛЬСИФАТ ШАХИДИ
Часть первая
Ищите рай под ногами матерей
Родился я в семье, где уже было девять детей – пять старших сестёр и четверо братьев. Назвали меня Шерназар – дословно – «взгляд льва», но я с рождения был таким маленьким и болезненным, что братья называли меня «мурчашер» — муравьиный лев. Позже старшая сестра мне рассказала, что моё появление в семье было неожиданным, младшему из старших братьев было десять лет, и мама была уверена, что больше детей не будет. Узнала она, что у нее будет ребёнок только на третьем месяце беременности. Когда братья смеялись над моей худобой, она, улыбаясь, шутила:
– Все свои силы и витамины отдала вам, ему достались только крохи. Зато он родился в столице — в красивом городе Душанбе. Подождите, вы ещё будете им гордиться!.
Перед самым моим рождением наша семья из горного кишлака переехала в столицу. В годы перестройки жить в селе стало сложно, и отец решился на переезд. Долгие годы он работал водителем сельского главы и в машинах хорошо разбирался. Это ему помогло найти себя в большом городе – он начал заниматься ремонтом легковых машин, а позже открыл частную мастерскую. Работников нанимать не надо было – все мои братья стали его помощниками. Работы было много, а значит, и в семье был достаток. Всё бы так и продолжалось, если б не было этой бессмысленной гражданской войны…
Я был тогда очень маленьким, но помню, что постоянно хотел есть. Мне казалось, что я никогда не был сытым. Помню, как в холодное утро в первый год войны мама пришла со мной на руках к хлебозаводу и простояла два часа в очереди, умоляя дать лишнюю буханку по льготной бумаге многодетной матери. Ей, конечно же, дали, но почти половину этой буханки по дороге съел я. Наверное, мне по-детски было обидно за постоянное чувство голода, поэтому рос я капризным и обидчивым. За что и получал от старших братьев. Мама заступалась за меня, а я всегда прятался за её ногами, держась за её коленки.
В то военное время всем было нелегко, но я был маленьким и многого не понимал. Отец трудился, не покладая рук, и вместо кибитки, которую он приобрёл при переезде, уже строился наш домик, благо двор был большой. Как-то утром к нашему дому подъехала машина. Отец пошёл за калитку и вернулся с парнем и девочкой моего возраста. Оказалось, что это были мой двоюродный брат Али и его соседка-сирота, их привезли из мест военных действий. Они остались жить у нас. Не знаю почему, но я ещё больше стал злиться, мне казалось, что теперь я никогда не наемся досыта. Особенно я не полюбил маленькую Некбахт, ей от меня доставалось больше всех. Но она была очень сдержанной и доброй девочкой и только плакала, пока мой двоюродный брат Али не возвращался из школы и из мастерской, где тоже помогал отцу. Он постоянно приносил ей конфетку или печенье, но она всегда делилась со мной. Через три месяца её устроили в сиротский дом, и я загрустил…
Теперь-то я знаю, что в детстве характер у меня был не из лёгких. Братья считали, что я выросту злым и вредным, и только Али повторял всем:
– Если так говорить, он и будет плохим, надо постоянно внушать человеку хорошее, чтобы он в это поверил.
Но у братьев не было времени на моё воспитание. А мама настолько была занята хозяйством и бытом, что только в редкие минуты брала меня на руки, целовала и тихо шептала на ухо: «Держись за Али». Зато по ночам, когда были проблемы с электричеством и город погружался во тьму, когда отключали газ (Узбекистану было невыгодно продавать его бедным соседям) и дома было холодно, только мне было хорошо – мама согревала меня собой, я спал в её объятьях…
Я уже ходил школу, когда многое поменялось в моей жизни. Все братья уже были женаты. Старший брат, который жил с нами, получил российское гражданство – благо тогда было это сделать легче – и всей семьёй решил переехать в Россию. Али собрался ехать на учёбу далеко за пределы республики и ходил счастливый. Но увидев, как я грущу, стал говорить, чтобы я хорошо учился и потом приехал к нему. Мама стала болеть и таять на глазах. А потом и вовсе слегла. Али прощался с ней очень странно, как будто навсегда, и только я не понимал, что это так и было. Мама на прощанье просила Али не забывать младшего брата. И ещё сказала, что хотела бы дожить до того дня, когда она смогла бы гордиться своим младшеньким. Али обещал ей, что так и будет…
Он уехал, взяв с меня слово почаще навещать сестричку Некбахт в сиротском доме и быть рядом, чтобы она не чувствовала одиночества. А главный наказ Али дал мне такой: беречь больную маму, приносить каждый день пятёрки из школы и радовать её – тогда она точно поправится. Али рано понял, что мама – самое большое богатство каждого человека, только не все это осознают.
Через месяц не стало мамы… Всё это время я приходил из школы, радовал её своими пятёрками, а она гладила меня по голове и постоянно повторяла: «Держись за Али». В день её смерти я вдруг сразу повзрослел. Помню, что я убежал, где-то прятался. Нашла меня Некбахт, она знала, где я сижу со своими обидами. Только ей удавалось найти слова, которые были мне так нужны.
Я долго не мог успокоиться. И отцу было тяжко. Он молча гладил меня по голове – так мы вместе переживали нашу потерю. Меня преследовала картинка из детства, как я прятался за ногами мамы, держась за её коленки. Воистину – «Ищите рай под ногами матерей!»
Чужого горя не бывает
Каждую неделю на выходные Некбахт приходила к нам и приносила письма от Али. В них он писал, что мама хотела, чтобы я выучился и все мной гордились – это было её желанием, и я должен сделать всё для этого. Как-то раз Некбахт пришла со старым магнитофоном, книжкой и кассетами, и сказала, что Али смог уехать учиться благодаря этому «маленькому и простому чуду», которое было дорогой памятью о её матери, погибшей в годы той бессмысленной войны. Она попросила беречь его, так как он был единственной вещью, которая напоминала ей о маме.
Я стал усиленно заниматься английским, ходил к Некбахт, чтобы работать на компьютере. Директор разрешал мне, доверял, потому что уважал Али и любил Некбахт, как свою дочь.
Именно такое серьёзное отношение к учебе помогло мне пережить горе от потери мамы, и я понял, что я не один. Отец радовался моим успехам и с гордостью показывал всей родне мои дневники с пятёрками, а в конце учебного года прятал их, обещая вернуть, когда я буду взрослым.
Я и Некбахт оканчивали школу в один год. Очень старались, скоро должен был приехать из Америки Али – уже дипломированный специалист, магистр по международному праву и экономике. Мы так хотели обрадовать его своими успехами. Только грустно мне было, оттого, что опять предстояла разлука, и не только с Али. Некбахт готовилась к свадьбе, после которой молодые должны были уехать.
Встречать Али поехали отец, Некбахт и директор детдома. Меня попросили быть дома, чтобы встретить всех уже у ворот. Сколько было радости, мы не верили глазам своим – как возмужал Али, какой джентльмен! Али смотрел на меня и в свою очередь не верил своим глазам – видимо, я очень изменился… Но больше всего мне было приятно, что он был со мной на равных, доверил мне самые ответственные моменты в проведении всех свадебных мероприятий. Свадьба была очень скромная, хотя красивее и солиднее этой свадьбы я больше никогда не видел.
После свадьбы Али пригласил меня на серьёзный разговор. Он сказал, что написал письмо в филиал Кембриджского колледжа в Карачи о моём дальнейшем обучении и получил положительный ответ. Это было для меня неожиданностью. Отец вначале был против этого, переживая о нестабильном положении в Пакистане. Но когда Али сказал о том, что везде в мире не- стабильно, вспомнил о гражданской войне в Таджикистане, и отец больше не возражал.
Готовясь к отъезду, я постоянно благодарил Али за то, что он меня поддерживал все эти годы, научил многому, несмотря на большое расстояние между нами. И ещё я был горд, что Али доверил мне Некбахт, она стала мне самым близким человеком. Он ответил мне – чужого горя не бывает. А потом прочитал стихи Саади:
Всё племя Адамово — тело одно,
Из праха единого сотворено.
Коль тела одна только ранена часть,
То телу всему в трепетание впасть.
Над горем людским ты не плакал вовек, —
Так скажут ли люди, что ты человек?
Часть вторая
Кто битым жизнью был, тот большего добьётся…
Али и Некбахт уехали, мне тоже надо было готовиться в дорогу. Отец ходил грустный, но я обещал писать и звонить. Наш дом, в котором все дни свадебных торжеств было полно народу, постепенно опустел. И только подружка Некбахт – Зульфия приходила и заряжала дом радостным светом и смехом. Мы постоянно смеялись, когда она называла меня «самбуса», и было за что…
Когда я был маленьким, не мог спокойно пройти мимо тандыра, где готовили и сразу продавали самбусу. Плакал и просил всех купить мне – ведь такой вкусный запах зиры (горный тмин) заполнял всю улицу. Но почему-то все мне отказывали в этом удовольствии, а я не понимал. Как-то Али решил всё-таки отвести меня в самбусочную и купил сразу два больших, горячих пирожка. Сел за стол со мной. Радость моя закончилась сразу, как я начал есть. Я посмотрел по сторонам, везде рядом на столах были горки с внутренностями моего предполагаемого «лакомства»– лук и жир, ели в основном поджаренное в тандыре тесто. И вдруг я увидел известного комического актёра Убайдулло, который расположился рядом и тоже был недовольным своей трапезой. Он мне подмигнул, улыбнулся и вошёл в роль. Стал недовольно браниться, ругал кого-то, и постоянно повторял – «мешудаст-ку» — «можно же, оказывается». Вокруг собрались люди. Повар, он же и хозяин тандыра, недовольный подошёл к Убайдулло, который продолжал ругать кого-то, и спросил: «В чём дело?» Тот объяснил: вчера попросил жену испечь самбусу, а та ответила, что нет мяса. Вот и ругался на неё, показывая на стол с горками лука. «Мешудаст-ку!»- закончил он, и все, кто был там, стали громко смеяться. Говорят, что после этого случая самбусастала вкусней и мяса в ней сталобольше, но у меня этот случайна всю жизнь просто отбилжелание покупать самбусу на улице…
Летел я в Карачи через Ташкент. Али попросил меня взять для его партнёра по бизнесу какой-нибудь сувенир, и я, недолго думая, взял красивый инкрустированный, ручной работы нож – в каждом доме в Центральной Азии такие ножи используются, и все знают, что самые красивые и хорошие ножи делают в нашем древнем Истаравшане. Никогда не прощу себе такую беспечность…
В ташкентском аэропорту меня задержали. Меня, 16-летнего парня, на ночь оставили в каком-то тёмном подвале, вывели оттуда в полночь на допрос, долго мучили, задавая на узбекском вопрос за вопросом, а я не мог ничего понять. Наконец привели переводчика – пожилого узбека.Тот спросил о содержимом багажа, я всё помнил и назвал все предметы. Объяснил, что еду в Карачи на учёбу, показал все документы и не забыл о подарке. Видя мою искренность и открытость, они поверили и наутро отпустили. Проводили до самого самолёта, и только прибыв на место, в багаже я не обнаружил ножа…
В Карачи меня встретили как сына. Партнёра по бизнесу Али тоже звали Али, но он был старше моего отца и я называл его аму Али — дядя Али. Я впервые встретил человека, который был совершенным во всем. Спокойный, добрый, одухотворённый, немногословный, начитанный, умный, умеющий быть на равных со всеми и умеющий объяснять. Он стал мне духовным отцом, другом, учителем, наставником и «ангелом-хранителем» на всю мою жизнь. Благодаря ему мне многое в жизни стало понятным, я выучил английский не учебный, а практический, он дал мне возможность поработать в его конторе.Он открыл мне глаза на многое. Я часто рассказывал ему о своих испытаниях, он улыбался, говоря, что всегда надо сравнивать свои испытания с испытаниями других людей и часто цитировал рубаи Хайяма:
Кто битым жизнью был, тот большего добьётся,
Пуд соли съевший выше ценит мёд.
Кто слёзы лил, тот искренней смеётся,
Кто умирал, тот знает, что живёт.
Если б я властелином судьбы своей стал…
Незаметно прошли два года учёбы. Сдав все экзамены с положительными результатами, я мог бы продолжить обучение в любом вузе Великобритании, но для этого нужны были большие деньги. Я решил ехать в Душанбе, поработать в международной организации и заработать себе на учёбу. Какой же я был наивный…
Приехал я в свой любимый Душанбе на крыльях, отец был очень рад, устроил небольшой семейный праздник и постоянно повторял – видела бы мама, как мы все гордимся тобой. Помогала по дому какая-то женщина. Я спросил у отца: «Кто это?». Он отвел глаза, и брат за него ответил: «Это папина новая жена». Я выбежал на улицу, домчался до мастерской и заплакал.
Вдруг к мастерской подъехал джип, и внутри раздались громкие голоса, а потом и какая-то возня. Какая-то девушка стала громко ругаться, я подбежал, открыл дверь и… из неёвыпрыгнулараскрасневшаяся Зульфия.
Увидев меня, она так обрадовалась, взяла меня за руку и только произнесла: «Тебя мне сам Бог послал». Мы пошли в сторону дома, она рассказала о случившемся. А когда увидела, что я не хочу входить в дом, спросила, в чём дело. Я сказал, что папа женился, и мне это неприятно. Зульфия меня отругала. Сказала, что женщина может жить без мужчины, но мужчине, прожившему всю жизнь с женщиной, трудно в старости без её помощи. Мы вместе зашли в дом. Отец был очень рад моему возвращению. Извинился, что не предупредил меня о своей женитьбе: боялся, что я вообще не приеду домой.
После того случая с Зульфиёй, её «ухажёр» стал мстить нашей семье. Сделал всё для того, чтобы отец вообще отказался от своего бизнеса. Братья тоже не смогли противостоять ему, решили уехать в Россию. Я вроде и нашёл работу в международной организации, но понял – не смогу заработать на дальнейшую учёбу. Обо всем этом я написал Али. Он посоветовал мне пойти к министру безопасности, которого очень уважал, и всё рассказать ему. Я так и сделал. Конечно, пройти к нему было нелегко, но когда я объяснил, что пришёл по совету брата, он вспомнил Али, принялменя, выслушал и помог. С налоговиком, который не давал нам спокойно жить, он обещал разобраться. Посмотрев мои документы, он посоветовал мне обратиться от его имени к представителю таджикско-британского холдинга господину Миллеру.
Всё лето я работал в холдинге.Господин Миллер был доволен, поверил мне, и только с условием, что после окончания учёбы буду отрабатывать свой долг, помог мне с оплатой. Я был на седьмом небе от счастья.
Годы учёбы прошли быстро. Было нелегко. Утром я уходил в университет, после обеда работал в британском офисе господина Миллера, ночью подрабатывал в ресторане, чистил до полуночи картошку. Но какое это было время! Оказывается, в вузах Британии учились студенты из нашей республики. Мы создали свою таджикскую диаспору в Британии, открыли фонд помощи детям Таджикистана. Такие же диаспоры были и в Америке, и в России. Как нас раскидало по всему миру…
В свой родной и любимый город я возвращался с большими надеждами и наполеоновскими планами. Наверное, многие чувствовали такое, когда после долгой разлуки возвращались на Родину. Встреча была радостной. Гордый за брата, Али не скрывал своего волнения. Отец, вытирая слезы, повторял :«Мама всегда говорила, что мы будем тобой гордиться!»Зульфия с сыном иНекбахт стояли в сторонке и улыбались, повторяя – «мешудаст-ку» — «можно же,оказывается».
Меня сразу повезли загород, в Варзоб – райский уголок земли – там строили летнее место отдыха для сиротского дома. Как радостно было видеть нашу большую семью, друзей, самых близких мне людей. Этот день стал для меня знаменательным – я сделал предложение Зульфие, и она ответила, что согласна.
Дома меня ждал «сюрприз» — сын жены отца с огромной бородой сидел в большой комнате и перебирал чётки. Я подумал, что сидит домулло (служитель мечети) и поздоровался с почтением. Когда присмотрелся, узнал его и с удивлением спросил:
— Что с тобой?
За него ответил отец:
— Это наш святоша, представляешь, когда-то люди, чтобы получить этот сан, где только не учились, поклонялись святым местам, совершали паломничество, богоугодные дела, а этот за два месяца – и в святоши. Не то салафит, не то ваххабит. Ничего не делает и всё поучает.
— Отец устал, подай подушки, пусть приляжет, — возмущённо сказал я.
— Устал, тогда пусть сто раз намаз почитает, — невозмутимо ответил наш «святоша».
— Что? Где, в каком месте Корана сказано о непочтении к родителям и про стократный намаз? – не выдержал я. – Ну-ка встань, когда приходят старшие, кто тебя такому исламу учит?
Позже мне Зульфия объяснила, что это стало проблемой –в республике много молодых людей, особенно девушки, перестали посещать школу, нигде не работают, уходят во всякие религиозные секты и какие-то непонятные группы. Не голодают, их кто-то подкармливает…
-Многие уезжают на заработки, других превращают в зомби религиозные фанатики. -Хорошо, что такиепарни, как ты, возвращаются, — постоянно повторяла она.
Надо было устраиваться на работу. Таджикско-британский холдинг стал уже таджикско-китайским, туда меня не взяли. Перед отъездом из Лондона господин Миллер, уже открывший там контору, предложил мне работу, но я решил во что бы то ни стало вернуться на Родину.
В большом банке мне предоставили работу. Непосредственный мой начальник был молодым неопытным работником (из блатных), целыми днями ничего не делал, всю работу взвалив на подчинённых. Кого-то он мне напоминал. Как-то он попросил меня остаться после работы. Вечером в кабинете он ждал меня с братом. Это были сыновья того налоговика, который своими угрозами и поборами заставил отца отказаться от своего бизнеса и который в ту злополучную ночь угрожал Зульфие. Оказывается, отца их после моего сигнала хотелиуволить с работы, но он быстро «подсуетился» и оформил пенсию. Они предложили мне поехать с ними, а когда я отказался, они предупредили, что плохо будет не мне, а Зульфие. Я поехал. У Дома печати на остановке стояла Зульфия. По её беспокойному и испуганному взгляду я обо всём догадался.
Нас везли долго. Остановились у больших ворот. Провели в дом. Что было потом, я уже не помню. Шум, треск, крики. Я без памяти упал на пол и очнулся в объятьях Зульфии:
— Всё в порядке, слава Богу, друзья успели.
Позже я узнал, что кто-то позвонил Зульфие и сказал, что мне грозит опасность, и чтобы она вышла на дорогу. Первым делом она связалась с друзьями, всё рассказала и помчалась мне на выручку. Друзья незаметно преследовали машину и, подъехав, выручили их из беды. Все бы хорошо, да только после этого нас стали вызывать в милицию и хотели возбудить дело по факту драки и порчи имущества на даче персонального пенсионера – опять «связи». Пришлось долго доказывать им, что мы «не верблюды».
На работу я больше не пошёл. Дома тоже не мог спокойно смотреть на своего сводного брата, хоть выгоняй! Ещё старшая сестра приехала из района – нашёлся муж, уехавший десять лет назад на заработки и без вести пропавший. Оказывается, он все эти годы жил с другой, даже имел детей, соврал, что мать у него умерла, и у него не было семьи. Что случилось с людьми? Чтобы сказать о живой матери, что она умерла, отказываться от своих детей, никогда бы не поверил, если бы это не коснулось меня…
Али предложил работу в международной организации, но я хотел работать по специальности. Я понял, что, работая за границей, я смогу больше принести пользы стране и решил уехать.
Оставлял свой любимый город с тоской. Зульфия оставалась – надо было оформить все документы на себя и на ребёнка. Отец опять загрустил. Али согласился с моими доводами и стал помогать мне с отъездом. На прощанье он сказал мне, что жизнь сложна, но только от тебя зависит, как ты её проживёшь, несмотря на все испытания. И на прощанье прочитал мне строки из Хайяма:
Если б я властелином судьбы своей стал,
Я бы всю её заново перелистал.
И безжалостно вычеркнув скорбные строки,
Головою от счастья небо достал!
Как мне повезло с тобой, мой дорогой Али. Может имя твоё имеет энергию добра и совершенства? Я об этом говорил еще аму Али, но он сказал, что не имя возвышает человека, а человек – имя. Если у меня будет сын, я обязательно назову его этим именем!
