В конце мая состоялся первый официальный визит президента Таджикистана Эмомали Рахмона в Китай после того, как в марте этого года к власти в КНР пришло «пятое поколение» руководителей, во главе с Си Цзиньпином. В ходе визита стороны заявили об установлении отношений стратегического партнерства и подписали 8 документов, продолжающих прежний курс на экономическое доминирование Китая в таджикской экономике.

Понятно, что усилия КНР сосредоточены на получении доступа к природным ресурсам Таджикистана и расширении рынка сбыта товаров СУАР. Правительство РТ, в свою очередь, видит в восточном соседе источник финансовых вливаний и ожидает от него помощи в преодолении транспортно-коммуникационной изоляции, в которой страна оказалась после распада СССР.

Основным инструментом проникновения Китая в таджикскую экономику остается широкомасштабное льготное кредитование. По официальным данным внешний долг республики перед Пекином в течение 3-х лет (с 2009 по 2011 гг.) стабильно увеличивался в среднем на 275 млн дол. в год и к 2012 г. вырос до 878,5 млн дол. (41% всего внешнего долга). В ходе майского визита в Пекин прозвучало заявление таджикской делегации о том, что доля Китая в иностранных капиталовложениях в экономику республики составляет 40% (речь идет, в основном, об одолженных суммах, а не о прямых инвестициях). Лидером же по уровню накопленных прямых инвестиций является Россия с показателем 1,2 млрд дол. (в 2011 г.).

Кредитные средства выделяются Пекином, как правило, через Экспортно-импортный банк КНР и осваиваются китайскими же компаниями (Sinohydro, CRCC, China Road, ТВЕА, Zijin Mining Group, CHMC и др.). Они работают в Таджикистане с привлечением собственной техники и рабочей силы, что в отдельных эпизодах вызывает недовольство местных жителей. Главными направлениями кредитования выступают горнодобывающая отрасль и инфраструктура республики.

В первом случае к крупнейшим проектам можно отнести добычу свинца и цинка компанией China Global, разрабатывающей минеральное месторождение «Алтын-Топкан» у города Кайраккум в Согдийской области; а также производство золота китайской корпорацией «Zijin Mining Group», которая в2007 г. выкупила у англичан бывший Таджикский золоторудный комбината близ г. Пенджикента. В Пекине «Zijin» в присутствии Эмомали Рахмона договорилась с Госбанком КНР об очередном долгосрочном кредите в 140 млн дол. в целях увеличения годовой добычи золота на таджикских рудниках с 1 до 5 т к 2015 г.

Переговоры в КНР показали, что руководство Таджикистана рассчитывает и на участие китайского бизнеса в таком «прорывном» направлении как разведка и добыча углеводородов на юге республики и строительство здесь НПЗ, мощностью 1,2 млн тон в год. Это позволило бы Душанбе преодолеть сезонный энергодефицит и снизить зависимость от поставок российских ГСМ, занимающих около 60% таджикского рынка. Вместе с тем, несмотря на интерес, проявляемый к проекту китайской CNPC, которая с октября 2012 г. добывает нефть по ту сторону Амударьи на севере Афганистана, говорить о его практической реализации в условиях отсутствия достоверных геологических данных представляется пока преждевременным. Вызывает обоснованные сомнения как рентабельность добычи и транспортировки сырья в условиях высокогорья и слаборазвитой инфраструктуры, так и неподтвержденные заявления официальных лиц Таджикистана об уникальных запасах полезных ископаемых (например, урана). Пока реальный вклад в разведку углеводородов в стране вносит российский «Газпром», инвестировавший в отрасль порядка 50 млн дол.

Приоритетом китайского транспортного строительства в Таджикистане, также осуществляемого на кредитные ресурсы, является автомобильный коридор Душанбе – Кульма – Кашгар, который должен связать основные таджикские города с коммуникационной системой северо-западного Китая. Реконструируя дорожную сеть, китайская «мировая фабрика» формирует удобные каналы поставки собственной продукции в республику, о чем свидетельствует стремительный рост объемов импорта из Китая на таджикских базарах после открытия в2004 г. пограничного пункта «Кульма» и трансграничной высокогорной трассы Мургаб – Каракарум.

В ходе майских переговоров стороны констатировали, что взаимный товарооборот, где, по понятным причинам, преобладают китайские товары широкого потребления, еще в 2011 г. перевалил за отметку в 2 млрд дол. Эта прозвучавшая в Пекине цифра в разы превышает официальные данные Таможенной службы РТ (670 млн дол. в 2012 г.), согласно которым первое место во внешней торговле Таджикистана занимает РФ с показателем 1,07 млрд дол. Объяснение, вероятно, заключается в огромном потоке «серого» импорта и контрабанды, следующей как через китайскую, так и киргизскую границу, и не учитываемой официальной таджикской статистикой.

Еще более торговые возможности Китая расширяет вступление республики в начале 2013 г. в ВТО на условиях, обеспечивающих крайне низкий уровень защиты национального производителя, включая сельское хозяйство, продукцию которого в ходе переговоров таджикская делегация пыталась продвинуть на китайский рынок. Дополнительно ожидается, что в ближайшие годы правительство КНР предпримет шаги по расширению использования юаня в приграничной торговле.

В целом даже при названных условиях заявленная странами еще в 2011 г. задача увеличить взаимный товарооборот вчетверо в течение пяти лет пока выглядит труднодостижимой. Одна из ключевых причин состоит в отсутствии между ними прямого железнодорожного сообщения. В настоящее время Китай имеет один «железнодорожный вход» в ЦА — на границе с Казахстаном, и, расширяя его пропускную способность, изучает варианты альтернативной центральноазиатской магистрали через Киргизию или Таджикистан. Душанбе рассчитывает, что Пекин поддержит проект трассы Иран – Афганистан – Таджикистан – Китай. Но вероятность этого невелика, учитывая дороговизну протяженного горного участка и потенциальное противодействие Соединенных Штатов, проводящих курс на изоляцию Тегерана.

Сейчас президент Эмомали Рахмон, стремясь преодолеть исторические фобии таджиков в отношении Китая, все более настойчиво продвигает гуманитарные проекты, включая Институт Конфуция и образовательные обмены. В КНР в 2012 г. обучалось уже порядка 1,5 тыс таджикских студентов. Их количество из года в год растет, хотя упор в подготовке делается на изучение языка и культуры и в меньшей степени — на передачу профессиональных навыков. Для сравнения: в 2012 г. высшее образование в России получали около 6 тыс. граждан Таджикистана, плюс почти 4 тыс. – в филиалах российских вузов в Душанбе.

Еще одним результатом состоявшегося визита стало выделение Таджикистану безвозмездного гранта в объеме 32,2 млн дол., интерпретированного некоторыми аналитиками как поддержка действующего режима в преддверии предстоящих осенью президентских выборов. Появление таких слухов объясняется тем, что взаимоотношения между властями Таджикистана и Китая во многом остаются непрозрачными. Китайский капитал зачастую предпочитает вести работу кулуарно, непосредственно с местными элитами, где сложились мощные лоббирующие его интересы группы.

Таким образом, именно кредитная политика, подкрепленная персональной работой с элитами, является основой китайского подхода к Таджикистану. Для самой республики «кредитный путь» развития экономики представляется глубоко порочным, поскольку создает обманчивое впечатление быстрого роста отдельных показателей, при этом ведет к формированию долговой зависимости.

Ожидается, что высокая задолженность и большой «серый» импорт из КНР в перспективе осложнят присоединение РТ к Таможенному союзу. Зато откроют китайским корпорациям доступ к природным богатствам и экономическим активам республики.

Дмитрий Попов, кандидат юридических наук, руководитель Уральского информационно-аналитического центра РИСИ – «РИА Новости»

Совместный проект «Вечёрки» и РИА Новости