В период бурных исторических событий, подобных нашей печальной памяти «перестройке» 1987-1991гг., у людей часто возникает желание решить собственные проблемы, начав с «чистого листа», отбросив то, что было написано в истории «неверно». Они с надеждой обращают свой взгляд в прошлое в поисках «золотого века» своей истории, «подзаряжая» тем самым свой миф пересмотренными, подреставрированными, а подчас и набело переписанными событиями. Одним из таких мифов в наши дни стала история взаимоотношений русской «метрополии» и «колониальных» территорий, в частности, Средней Азией в период с 1864 по 1917гг. Какими же они на самом деле были?
«Непролетарский» интернационализм
Одним из главных элементов русской политики в отношении любых присоединённых территорий было включение правящего слоя в структуру общегосударственной элиты. Октябрь 1917г. нарушил процесс «переваривания» приобретённых территорий: иначе, зная русскую историю, легко прогнозировать где-то лет через пятьдесят появление в русском дворянстве новых фамилий — Алимовых, Мангитовых, Минговых, Худояровых, Акбаршоевых и т. д. Именно подобные процессы породили известные русские роды Черкасовых, Юсуповых, Урусовых, Тенишевых, Аксаковых, Исаковых, Назаровых, Кильдяшевых….
Механизм этой ассимиляции, отработанный в русском государстве со времён «замирения половецких ханов», был связан с православным подходом к иноверцам, который основывается не на доказательстве правоты своей веры, а на предписании жить и самоотверженно трудиться среди них и вместе с ними, демонстрируя её преимущество.
Хороший пример тому даёт «Дневник его светлости эмира Бухарского» об официальном визите в Россию зимой 1893г., куда отправилась делегация из четырнадцати человек во главе с эмиром и Сеид Миралим-тюра, т.е. наследником престола, известным позднее как последний эмир Бухары — Сеид Алимхан. На всём протяжении этого почти трёхмесячного путешествия в Москву, а затем — Петербург, на каждой железнодорожной станции и в каждом городе эмиру и его свите оказывался приём как главе любого европейского государства. Характерно, что, несмотря на свое мангытское происхождение, эмир предпочитал общаться на таджикском языке: «в наше сопровождение был назначен знаток восточных языков, прекрасно владеющий персидским наречием, надворный советник Щелкунов».
В первопрестольной эмиру и сопровождавшим его лицам была отведена резиденция в Кремлёвском дворце: «мы отправились осмотреть очаровательный зимний сад, находящийся внутри дворца; и тут один знаменитый фотограф, посредством новоизобретённой машины, моментально снял с нас, сына нашего Миралим-тюры портреты наши, которые поднёс нам в подарок».
В ходе визита эмир провёл несколько встреч, как мы бы сейчас выразились, с «бизнес-сообществом» России, связанным своими интересами с Бухарой: «мы приняли первого богача Москвы, известного во всей Средней Азии фабриканта, г.Сапожникова, и других московских купцов, банкиров, директоров биржевого комитета, других торговых товариществ, кои поднесли нам разные подарки из фабричных и других произведений».
В Ашхабаде, на обратном пути из Петербурга, эмир со свитой был приглашён на манёвры русских войск, где сделал следующие наблюдения: «Отдать справедливость туркменской милиции, что она ни в чём не уступала казакам, и это обстоятельство в глазах наших служило доказательством к подтверждению слов древних мудрецов, «что две вещи без помощи друг друга не имеют ценности». Вместе с тем, успех туркмен в военном деле расположил нас к преобразованию бухарского войска, ибо туркмены в умственном развитии и вообще во всех других отношениях стоят гораздо ниже бухарских народностей, и мы не сомневаемся, что из бухарского войска, под руководством опытных европейских инструкторов выйдут хорошие солдаты, которые при надобности могут быть полезными как своей родине, так и нашим друзьям».
Бухарские «казаки»
В жизни бухарских эмиров война всегда занимала большое место: будучи главнокомандующим войск своего государства, каждый из них непременно участвовал в войнах с соседями и вторгавшимися завоевателями, потому и постоянный интерес к военному делу у них был большой. Так, Абдуллохаду, присутствовавшему на коронации русского императора Александра III, очень понравились казаки лейб-гвардии. Так в 1890г. в Бухаре появились три сотни «кафкози-териска», т.е. «терских казаков», набранных из самых рослых сыновей бухарского чиновничества. «Терцы» эмира были одеты в форму черкесского покроя, на шароварах были оранжевые лампасы. Это формирование было, по сути дела, дворцовой гвардией эмира и постоянно дислоцировалось при его дворце в г. Кермине.
В 1892г. эмир расширил свои казачьи формирования, создав ещё шесть сотен «кафкози-кувонска» т.е. «кубанских казаков». И, наконец, в 1905г. в Бухаре появилось ещё одно «казачье» подразделение – «кафкози-шефска», т.е. «шефских казаков». Они также были подсмотрены эмиром в Петербурге, где несколько десятков казаков выполняли функции телохранителей во дворцах столицы и Царского села.
В 1908г. эмиру Абдулахаду присваивается звание генерал-лейтенанта русской армии, и он назначается шефом 5-го Оренбургского казачьего полка, размещённого в Чарджоу. Самому полку присваивается наименование «5-го Оренбургского казачьего Его Величества Эмира Бухарского полка», и на погоны казаков и офицеров помещается вензель эмира, который они носили до 1917г.
Потрясающее впечатление произвёл на эмира Абдулахада и русский военный флот, с которым он впервые познакомился в Севастополе: «Мы на лодках отправились по морю осматривать военные пароходы. Когда мы отъехали от набережной на некоторое расстояние, глазам нашим показалась необыкновенная картина – виднелись в середине бухты какие-то железные горы, которые, когда подъехали близко, оказались военными пароходами. Величина и устройство этих пароходов нас окончательно поразили. Непостижимо, каким образом человеческое искусство изобрело такие необыкновенно грандиозные и, в то же время, почти сверхъестественные постройки! На них множество разнокалиберных орудий, кои были расставлены по правилам военного искусства. Пароходы эти были трёхэтажные, и каждый из них мог вместить в себя несколько тысяч солдат со всеми их принадлежностями и продовольственными припасами». Через двенадцать лет эмир Абдулахад сам смог принять участие в военном кораблестроении.
Эсминец …из Бухары!
Русско-японская война 1904-1905гг. побудила страну к модернизации своего военно-морского флота. В течение нескольких лет для флотов на Балтийском, Белом, Баренцевом, Черном морях и на Тихом океане были построены десятки линкоров, крейсеров, эсминцев и подводных лодок. В пользу флота был объявлен сбор пожертвований среди населения. Всего за время с 1905 по 1911гг. было построено около шестидесяти эскадренных миноносцев (минных крейсеров), из них девятнадцать — на добровольные пожертвования.
Известно, что всего в «Среднеазиатском регионе собрано 31909004 копейки (а если принять во внимание 1000000 руб., поступивших от Его Высочества Эмира Бухарского, то 131909004 к.) Здесь же указано, что «в пожертвованиях преимущество было за туземными жителями, чинами разных ведомств и войсковыми чинами. На последнем месте среди жертвователей — духовенство и рабочие».
Эскадренный миноносец, получивший после спуска на воду имя «Эмир Бухарский», был одним из трёх однотипных военных кораблей, построенных в Гельсингфорсе (Хельсинки). Он имел водоизмещение в 620 тонн, мощность паровых машин корабля в 6200 лошадиных сил, что обеспечивало ему скорость в 25 узлов и дальность плавания свыше 1000 морских миль. По вооружению корабль был также одним из современных в своём классе судов: два 102-миллиметровое и одно 37-миллиметровое орудие, четыре пулемёта, три 457-миллиметровых торпедных аппарата, двадцать морских мин, экипаж составлял 99 человек.
«Эмир Бухарский» участвовал в Первой мировой войне, в февральской буржуазно-демократической революции и гражданской войне. В октябре 1917г. экипаж эсминца перешёл на сторону большевиков, поддержав их во время вооружённого восстания в Петрограде.
В годы Первой мировой войны Бухарский эмират был верным союзником России: помимо продажи стратегического сырья – хлопка — эмират поставлял продукты питания, а также тысячи породистых коней для русской кавалерии.
Однако накануне и во время войны в Средней Азии усилилась панисламистская пропаганда, имевшая в то время пантюркистсую «окраску». Как указывалось в «Кратком отчёте о настроениях мусульманского населения в Туркестанском крае к октябрю 1914г.»: «Главный принцип, около которого сосредотачивается панисламистское движение и который, так сказать, составляет его душу, — это объединение всего мусульманского мира в политическом и экономическом отношении под эгидой Турции с конечной целью в будущем — образования всетюркской республики, причём выдающиеся турецкие и русские мусульманские публицисты в последнее время усиленно занимаются открытием племён, принадлежащих к одной с ними расе, в целях возбуждения в них ненависти к России и присоединения их к будущей общей мусульманской федерации».
Власти, как Бухары, так и Туркестанского генерал-губернаторства, ведут активную борьбу с панисламистским движением, прямо сотрудничая между собой. Так полицейские мероприятия были проведены бухарскими властями в 1913г. по поводу слухов о появлении в окрестностях Бухары «всадника без головы в полном вооружении», призывавшего к джихаду против неверных.
В целом начало XXв. было для Средней Азии, как временем небывалого экономического подъёма, так и временем кануна великих потрясений, начавшихся в 1917г.
Виктор ДУБОВИЦКИЙ,
доктор исторических наук
