Наш корреспондент побывал в палаточном лагере, где содержатся до 300 выловленных нелегальных трудовых мигрантов со всего мира, в том числе и наших сограждан. У нас появилась возможность увидеть и оценить условия их жизни не со слов чиновников, а изнутри. Итак, из двух зол таджикские мигранты выбрали палаточный лагерь.
Вообще-то, чтобы не навлечь волну критики на издание, этот материал должен был опубликоваться в рубрике «Другой взгляд» или «Особое мнение». А в свете обрушившейся критики на действие российских властей по организации палаточных лагерей (как их только не называли: концлагерь, гетто, мигрантский централ…) для иностранных граждан, нарушивших законодательство этого государства, автор сильно рискует навлечь на себя волну критики и вполне может быть обвинён в «непатриотизме».
С учётом вышесказанного спешу объявить: автор побывал в этом злополучном лагере и побеседовал со всеми там находящимися нашими гражданами. Итак, предлагаю вспомнить про Платона с его другом, но поговорим о старике Эйнштейне с его замечательной теорией относительности. Вернее, о теории относительности или просто об относительности.
Предлагаю сравнить условия содержания в спецприёмниках и в палаточном лагере. О других спецприёмниках не знаю, лично не был (читал, что условия там тоже не ахти какие), но могу рассказать об одном из них — на Дмитровке, где я навестил помещённого туда друга. Кстати, о друге: живёт в Душанбе в трёхкомнатной квартире, шестеро детей, плюс приёмный сын. И невестка с внуком. Если поделить полезную площадь его жилья на количество обитателей, получится смешной результат. Уже больше 10 лет единственным источником дохода семьи были его поездки в Россию. Около двух месяцев назад сотрудники ФМС РФ его задержали, а суд вынес решение о выдворении. Попросил о помощи. Поговорил с адвокатом насчёт опротестования решения суда и имел шансы на благополучный исход. Двое суток продержали в местном ОВД. Судя по его рассказам, спали на полу. Еду таскали родственники и друзья. После его отправили в спецприёмник на Дмитровке. Через день ему удалось позвонить мне. Чуть не плакал, просил скорее отправить его домой. Сколько его не уговаривали потерпеть, не получилось. Его хватило ровно на сутки. Представляете, взрослый человек, который прекрасно знал, что может означать для него выдворение из России, отказался от обжалования решения суда.
Думаю, далее не стоит описывать ситуацию в спецприёмнике, где помещения переполнены, куда постоянно носят передачи, потому что, по рассказам очевидцев, питание там просто отвратительное, раз в 4 или 5 дней — часовая прогулка на свежем воздухе …
А теперь относительно палаточного лагеря. Передвижение по территории относительно свободное. Иностранный гражданин не имеет права находиться на территории штаба, кухни и других объектов жизнеобеспечения лагеря, которые занимают примерно 20% площади. А в остальном — гуляй, не хочу. Если нужно в запретную зону, достаточно попросить разрешения у сотрудников правоохранительных органов. Как правило, они не отказывают. Можно воспользоваться мобильной связью. В отличие от спецприёмников, здесь разрешается пользоваться мобильными телефонами.
Меня провели в ту палатку, где живут наши граждане. Мы спокойно проходим через палатки вьетнамцев, как через проходные дворики. Вот одна из палаток, где живут четыре наших соотечественника. Плотно размещённые двухъярусные кровати и много-много вьетнамцев. Наши ребята в основном жалуются на тесноту и плохое питание: они не могут питаться только варёным рисом или лапшой, которые вьетнамцы едят с удовольствием. Вода только холодная, но в такую жару это, наверное, к лучшему. Купаться и стирать можно сколько захочется. Никакого режима, ни подъёма и отбоя, ни построения, ни шмонов. Одним словом, наши ребята не выглядят подавленными, как выглядел мой друг на Дмитровке. Но просьбы и пожелания одинаковы — скорее домой! Ещё примечательный факт: когда я принёс моему другу в спецприёмник продукты на неделю, а сигарет — на две, то он сказал, что этого хватит на день! Судя по его рассказам, в спецприёмнике свои «понятия», очень похожие на зоновские, передачи считаются общими и разделяются между всеми задержанными в камере.
Это не к тому, что я против разделения продуктов, нет. Я просто хочу описать атмосферу в обоих местах. Если в лагере человек чувствует относительную свободу, то в спецприёмнике о свободе (даже относительной) речи вообще не идёт.
Так вот, хочу сказать всем противникам палаточного лагеря: «Чего вы хотите? Хотите, чтобы лагерь закрылся, и всех его обитателей перевели в спецприёмники?» А вы у самих обитателей спрашивали, хотят они в спецприёмник или нет? Там и так мест не хватает, и представляете, что там будет, если туда же переведут много-много вьетнамцев? От одной мысли, что их переведут в спецприёмник, наших сограждан бросает в дрожь! У официального представителя посольства РТ в РФ они просили оставить их в лагере до момента отправки домой!
Пойдем ещё дальше. Где вы были, и где вы есть, когда вопрос касается условий содержания в спецприёмниках? Не слышали? Не знали? Где ваши суждения, обращения и заявления? Где вы, защитники прав мигрантов? Где вы, знатоки международного права и ненавистники ущемления человеческих прав, истории концлагерей?
Я много читал о палаточном лагере, писали много, сравнивали с концлагерями, вспоминали «Список Шиндлера». Ну, раз мы на каждом углу кричим о демократии, давайте действовать демократично. Наших в лагере было 10 человек. Уже их трое. Семерых по «несписку Шиндлера» перевели в спецприёмник на Дмитровке. А сколько наших соотечественников в спецприёмниках, не знаю. Но много, десятки, сотни, тысячи. Если не больше. Так давайте прислушаемся к голосу народа и постараемся перевести наших соотечественников из спецприёмника в палаточный лагерь. Уверяю, они именно этого хотят. Вот тогда это будет действительно «Список Шиндлера». А не наоборот!
P.S. Пока готовилась статья, из лагеря в Гольяново позвонил один из троих оставшихся наших граждан. Их тоже увозят в спецприёмник на Дмитровку. Больше наших граждан в лагере не осталось.
Гуфрон ВАХОБОВ, Москва
