Дядя Коля: детство в Кулябе, служба на дальнем Востоке, работа в Душанбе и одинокая старость в погоревшей коморке
Узенькие дорожки, замусоренные арыки, хаотично построенные кибитки и расположенные рядом новые высотки – так сейчас выглядит район Хлопушки в Душанбе. Контраст между старым и новым городом просто разительный.
Говорят, что Хлопушкой народ прозвал этот район из-за старого названия улицы – Хлопкозаводская. Когда-то давно здесь располагался Хлопкоочистительный завод.
Здесь уже 50 лет живёт Михайлов Николай Степанович, одинокий, старенький дедушка.
Дяде Коле (как все его называют) 89 лет. Родился он в Ташкенте, в 1932 году. Семья была интернациональной: его отец, узбек из Ташкента, был плотником, а мама – русская, родом из Новосибирска, работала швеёй. У Николая было двое братьев – младший умер в детстве, а старший трагически погиб в Москве (сорвался со строительных лесов).
В Таджикистан Николай Степанович приехал ребенком в 1937 году. Семью должны были отправить в Гарм, но из-за сильного землетрясения в Хаите, их направили в Куляб. Отец Николая участвовал в строительстве Кулябского пединститута, мама работала в детском доме в поселке Тибалай, а Николай Степанович окончил в Кулябе школу им. Чкалова.
В Душанбе они переехали в 1946 году. После школы Николай окончил здесь авиационное училище и два года там проработал. А потом ушёл в армию. Служить его направили на Дальний Восток, в порт Дальний (Порт-Артур), на территории Китая. В 1945 году там прошла советско-японская война. Там Николай попал в танковые войска и 4 года прослужил командиром танка.
— После армии я пошел работать на Зеленый базар в Душанбе водителем. 20 лет там работал. На Шелкокомбинате проработал 2 года помощником мастера. Потом был Авторемзавод, я работал плотником, ремонтировал автомашины. По возрасту ушёл на пенсию, — вспоминает дядя Коля. Иногда он умолкает, пытается вспомнить даты и события.
Мы, трое журналистов, с двумя камерами, еле уместились в его каморке (по-другому и не назовешь). Кровать, чугунная печка и два табурета – это всё, что можно уместить в комнатке 2х2 метра. Сухие лепешки, чудом сохранившийся бокал из советского прошлого, тюлевая грязная шторка на давно немытом окне, чайник на плите, костыли в углу. Сгорбившийся мужчина сидит на кровати и рассказывает нам, что ему не на что жаловаться… Он ничего не просит, тепло вспоминает советское прошлое и по-доброму улыбается в камеру.
Опасные соседи
Дядя Коля был женат, но жену и ребёнка давно похоронил. Пенсия у него небольшая, но говорит, что ему хватает – на еду, вещи какие-нибудь, обувь.
— Пенсия раньше была 5 сомон, когда война была тут в Таджикистане. А потом повышали, повышали, сейчас до 390 дошло, — рассказал он нам.
Какое-то время наш герой ходил в Душанбинский центр оказания социальной помощи пенсионерам и инвалидам, рядом с Пединститутом.
— В столовой хорошо. Там кормили три раза в день, баня была: по пятницам мужская, по четвергам — женская. Там я на стирку вещи сдавал. А потом узнали, что мне помогает молодой парень, и меня уволили со столовой, — в разговоре дядя Коля несколько раз вспоминал душанбинский центр и сетовал на то, что больше не может туда ходить.
Во времена, когда Николай Степанович посещал центр, он познакомился с молодым парнем. Тот предложил помогать старику, и дядя Коля согласился. Когда молодой человек женился, наш герой даже на некоторое время пустил его жить к себе вместе с молодой женой. Но судя по обстановке в доме сейчас, этот парень давно у дяди Коли не появлялся.
— Дом на него я ещё не переписал. Но жену его здесь прописал и детей. Он же молодой, красивый, должен жить. Он заика, ему трудно, — дядя Коля искренне жалеет этого молодого человека, а на вопрос, почему тот давно не приходил к нему, снисходительно пожимает плечами.
Три года назад соседи сожгли домик Николая Степановича, этот парень помог ему частично восстановить дом.
— Тут соседи, они цыгане. Залезли, гуманитарку украли. Я когда вышел и закричал: «Вы что делаете?», один из них камнем ударил меня в глаз. Я заявил в милицию, участковый пришел. Участковый сказал: «За то, что вы ему глаз выбили, глаз не видит, по пять лет вам присудят, если он подпишет. Их мать прибежала, плакала, сказала: «Прости их пожалуйста». Я простил. А когда в столовую ушел, они подожгли мне домик, — вспоминает дядя Коля. О пожаре сейчас напоминает сгоревший ствол огромного чинара во дворе.
С соседями дядя Коля не общается, жалуется, что они по-прежнему лезут к нему во двор, крадут всё, что плохо лежит. У старика была большая собака, овчарка. Соседи её пристрелили, и наш герой остался совсем один.
Военный человек не должен жаловаться
Николай Степанович плохо ходит, под рукой у него всегда костыль в качестве опоры. Видит он только одним глазом. Дома он давно не готовит, так как условий для это никаких нет, только если чай вскипятит. Горячим питается где придется.
— Иногда хожу к корейцам, знаете, возле Гулистона, они бесплатно кормят. Кормили еще в аэропорту, монашки. С Польши приезжал их главный. Два раза в неделю туда ходил, — по-будничному просто рассказывает о своем тяжелом бытии дед. Ниоткуда больше помощи он не видит и не ждёт.
Небольшой дворик и огород заросли травой. Ещё в прошлом году дядя Коля сажал здесь картошку. В этом году тоже хотел, но говорит, что сил не хватает. На винограднике уже завязались первые кисти, на тутовнике появились первые зеленые плоды. Но, по словам старика, фруктов бывает очень мало. Тень дают – и то хорошо.
Неожиданно в разговоре дядя Коля стал декламировать стихи:
Не имели мы машины, телевизоров ковров
Крышу мазали мы глиной, а полы из-под коров.
Но жили весело и дружно,
Нам войны не надо и вражды не нужно.
И враги наши заткнулись
Потихоньку отвернулись.
Что же делать? Мир хорош.
Никуда ты не попрешь.
— Это я сам написал. Относил свои стихи в дом журналистов (от ред.: в ГЖК). Много читал. До пожара было много книг. Я семь (наименований) выписывал, и журналы, и газеты. «Вечерний Душанбе», «Коммунист Таджикистана», журнал «Здоровье», журнал «За рулем», — вспоминая свою прошлую жизнь, Николай Степанович начинает улыбаться, его глаза оживляются.
Дядя Коля когда-то давно увлекался фотографией. Говорит, что у него дома хранилось много фотографий, но пожар всё уничтожил.
Мы предложили ему вспомнить молодость и сделать самому несколько кадров. Он согласился.
На наш вопрос, тяжело ли ему живётся сейчас, в полном одиночестве, без удобств и с кучей болячек, он ответил:
— Ничего, я человек военный. А военный человек, ко всему привыкший должен быть. Чтобы не боялся трудностей. Военный человек не должен бояться, — говорит дядя Коля и улыбается.
Раньше, по его мнению, жить было интереснее. Часто ходили в горы, на рыбалку. Он вспомнил как однажды с классом поехали к Гиссарскому хребту за тюльпанами.
— Дошли до полдороги, пошёл ливень. Смотрим невдалеке стоит шалаш. Мы заскочили в шалаш, а весна ранняя, все промокли, замерзли. Смотрим, а там стоит кумган с водой и сухие дрова. (От ред. Кумган — узкогорлый высокий кувшин для воды с крышкой, применяющийся в Азии для умывания и мытья рук). Мы дрова подожгли, все по очереди напились горячей воды, а то все дрожали от холода. Никаких тюльпанов не собрали, назад приехали, — глаза дяди Коли в момент рассказа потеплели, и он снова улыбнулся, но не нам, а глядя куда-то вдаль.
Доброты – вот чего, по мнению нашего героя, не хватает в мире. Чтобы вот также, как тогда о случайных путниках в горах позаботился незнакомый человек, кто-то бы заботился о людях сейчас. Не специально, не по какому-то случаю, а просто так, по доброте душевной…
Подписывайтесь на наш канал в Telegram по ссылке https://t.me/vecherka_tj и будьте в курсе столичных событий.
